Лель у древних славян был богом любовной страсти. Называли его ещё и Лельо, Любич — в зависимости от районов Руси. Лель представлялся веселым, беззаботным и легкомысленным юношей, который воспламенял сердца людей и наполнял их любовью. Об этом боге до сих пор напоминает слово «лелеять», то есть нежить, любить.
Лель считался сыном богини красоты и любви Лады. Особенно ярко он проявлял себя весной и в Купальскую ночь, когда любовная страсть господствовала на протяжении всего праздника. Особый восторг Лель вызывал у молодежи, которая быстрее других поддавалась его влиянию.
Славяне представляли Леля в виде златовласого, крылатого младенца. Из рук Леля вылетали искры, которые символизировали пламенную страсть и жаркую любовь. Священной птицей Леля считался аист. Иногда эта птица имела другое название — лелека. Вместе с аистом почитались журавли и жаворонки как вестники весны и любви.
Некоторые историки считают этого бога выдумкой. Например известный советский литературовед Ю. М. Лотман указывает на недостоверность параллелей «божество» и «Лель». «Лель — искусственное божество, введенное в русский Олимп писателями XVIII в. на основании припевов-выкриков, в основном свадебной поэзии: «Люли, лель, лелё». Припевы эти воспринимались как призывание, звательные формы собственного имени. Из этого делался вывод, что Лель — славянский Амур, божество любви».
История имени Лель
Лель — имя сочиненного польскими мифологами славянского языческого бога, будто бы поминаемого в свадебных песнях. Интересуясь древним славянским язычеством и исходя из убеждения, что у древних славян были боги, соответствующие классическим, польские историографы XVI в. — Меховита, Кромер, Стрыйковский — признавали у языческих поляков существование богини Лады и ее двух сыновей, Леля и Полеля, соответствовавших Кастору и Поллуксу. Меховита ссылался в подтверждение этого на слова древних песен: «Lada, Lada, I leli, I leli, Poleli».
Инокентий Гизель, составитель «Синопсиса», в главе «О идолах» приписывает древним языческим русским тех же богов. Русские мифологи конца XVIII и первой половины XIX вв. не сомневались в существовании у языческих славян и русских бога любви и браков. Л. Державин упоминает его в своих песнях. У Пушкина («Руслан и Людмила») на пиру князя Владимира Баян славит «Людмилу — прелесть и Руслана, и Лелем свитый им венец». При более критическом отношении к источникам славянской мифологии оказалось, что существование бога Леля основано исключительно на припеве свадебных и других народных песен — и современные ученые вычеркнули Леля из числа славянских языческих богов. Припев, в разных формах — лелю, лелё, лели, люли — встречается в русских песнях. В сербских «кралицких» песнях (троицких), имеющих отношение к браку, он встречается в виде лельо, лелё. В болгарской великодной и лазарской — в форме леле. Таким образом, припев восходит в глубокую древность.
Старинный польский припев лелюм (если он действительно существовал в этой форме, с м) Потебня объясняет чрез сложение лелю с м из дат. падежа ми, как в малорусском щоМ (вместо що Ми). В припеве полелюм (если он верно передан польскими историографами) по может быть предлогом.
Легенды про бога Леля
С Лелем связаны многие легенды и предания. Вот одна из них.
Волшебная свирель
Во времена незапамятные жил на свете среброволосый пастушок. Его отец и мать так любили друг друга, что нарекли первенца именем бога любовной страсти — Лель. Паренек красиво играл на дудочке, и зачарованный этой игрою небесный Лель подарил тезке волшебную свирель из тростника. Под звуки этой свирели танцевали даже дикие звери, деревья и цветы водили хороводы, а птицы подпевали божественной игре Леля.
И вот полюбила пастушка красавица Светана. Но как она ни пыталась разжечь страсть в его сердце, все было напрасно. Лель будто навеки увлекся своей волшебной властью над природой и не обращал на Светану внимания.
И тогда разгневанная красавица подстерегла миг, когда Лель, утомленный полуденным зноем, задремал в тиши берёз, и незаметно унесла от него волшебную свирель. Унесла, а вечером сожгла на костре — в надежде, что непокорный пастушок теперь-то ее наконец полюбит.
Но Светана ошиблась. Не найдя своей свирели, Лель впал в глубокую грусть, затосковал. А осенью и вовсе угас, как свеча, и умер. Похоронили его на речном берегу, и вскоре вокруг могилы вырос тростник. Он печально пел под ветром, а небесные птицы ему подпевали.
С той поры все пастухи искусно играют на свирелях из тростника, но редко бывают счастливы в любви…
